Как мне полюбить литературу?
Как мне полюбить литературу? Дома и в школе заставляют много читать, учить стихи наизусть, вести читательский дневник!
А я не дочитываю книги, просто скучно и непонятно, и ещё мне, как говорит мама, не хватает терпения. Наверное, когда я читаю, я думаю о другом. Что же мне делать?
Очень интересно ответил на эти вопросы писатель, доктор филологических наук Зиновий Самойлович ПАПЕРНЫЙ. Прислушайтесь к его советам!
Есть такой старый-старый анекдот. Выступает знаменитый дирижёр. Вдохновенно дирижирует оркестром, а скрипач, так называемая первая скрипка, все время недовольно морщится. После концерта подходит знаменитый дирижёр к первой скрипке и спрашивает:
Вам, может быть, не понравилось, как я провёл начало симфонии?
Нет-нет, с началом всё в порядке.
Тогда, быть может, я несколько затянул середину?
Нисколько. Отличный темп.
Наверное, вам показалось, что финал прозвучал недостаточно мажорно?
Да нет, вполне мажорно.
Так отчего же вы так морщились?
А я вообще не люблю музыку.
Есть в этом старом анекдоте что-то невеселое. В сущности, перед нами рассказ о несчастном человеке. Что, в самом деле, может быть печальнее: он не любит музыку и всю жизнь ею занимается. Можно сказать, не живет, а морщится.
Не дано счастья тому, кто не любит сам. Об этом писал Чехов. Однажды он прочёл в альбоме стихи М.Ю. Лермонтова:
Поверь мне, счастье только там. Где любят нас, где верят нам.
И приписал: Где нас любят и где нам верят, там нам скучно: но счастливы мы там, где сами любим и где сами верим.
Труд без трудолюбия одно мучение.
А книга без книголюбия?
Как-то мне повстречался такой человек он не любил читать.
Знаешь, чистосердечно признался он, начинаю читать как будто ничего. Но только одолею одну страницу клонит ко сну.
Может, книжка попалась скучная?
Что ты! запротестовал он. Любая книжка! Начну читать меня сразу укачивает…
Это был духовный собрат того скрипача, который вообще не любил музыку.
Таких людей единицы. Какие-то унылые исключения из общего правила.
Впрочем, граница между исключением и правилом всегда весьма условна. Бывает так: человек уверен, что книги ему не понять, читать будет скучно. Но постепенно вчитывается ход сюжета, судьбы героев начинают увлекать его. Казалось бы, мертвая книга оживает.
Не хватает любви к книге сегодня, но завтра всё может измениться. Нужно только помнить, что чтение требует сосредоточенности. Иные хозяйки смотрят телевизор и одновременно успевают переделать массу дел по хозяйству. Книга совсем другое. Тут нужна тишина. Конечно, из-за недостатка времени мы читаем в метро, в трамвае, троллейбусе. Но нет ничего лучше уединения с книгой.
Встречали вы где-нибудь в парке, вдали от главной аллеи, на скамейке одинокого человека, который склонился над книгой? Он один и не один. Не замечая никого вокруг, он живет в выдуманном, но по-своему действительном мире героев, которые любят, спорят, радуются, страдают. Сочинённые автором, они стали близкими и дорогими читателю или, наоборот, сердят его, вызывают недовольство, возмущение.
Я знаю таких ребят, привыкших играть, носиться, прыгать, а книги их как будто отталкивают. Но в каждом из них дремлет читатель. Приходит срок и он просыпается. Нужно только очень хорошо понять, что человек, не любящий книги, несчастный человек.
Книголюбие такое же естественное свойство человека, как, например, свободолюбие.
В этом смысле я тоже не составляю исключения и, так сказать, с радостью примыкаю к общему правилу. К неисчислимой армии любителей книги.
Как полюбить книгу? Попробую вспомнить, с чего началась любовь к книге у меня.
Помню далекое детство книжечка Крокодил Корнея Чуковского. Рисунки художника Реми: герой Ваня Васильчиков в лучах славы, с игрушечной, но грозной саблей, Барбос радостно выпрыгивает из пасти крокодила, живой городовой, как с того света, возвращается тем же манером, на лету отдавая честь и хитро прищуриваясь…
Когда несколько лет назад переиздали эту книжечку с теми же иллюстрациями, что-то дорогое зашевелилось в душе.
Затем юность. Если бы меня спросили, в чём самая отличительная черта отроческих и юношеских лет моего поколения, я бы ответил: это были годы без телевизора. То время, которое сегодняшние мальчики и девочки тратят на телевизор, мы тратили на книжки. Вспоминается шумная очередь в библиотеку. Пока стоят обмениваются книжками, мнениями, впечатлениями.
Первое место по читабельности занимал, конечно, Жюль Верн. В нашей очереди все время звучало: Пятнадцатилетний капитан, Дети капитана Гранта, Таинственный остров…
Писатель давал нам огромное количество сведений, но это было совершенно незаметно, потому что герои все время сталкивались с тайной, с загадкой, с вопросом, который надо было во что бы то ни стало решить. Персонажи шли к достоверному взгляду на мир романтическими путями.
Но, пожалуй, самая многочитанная книжка отроческих лет однотомник А.С. Пушкина. Он открывался портретом писателя работы В. Тропинина у Пушкина лицо сосредоточенное, спокойное. Он не работает, правая рука лежит на столике. Наверное, поэт что-то обдумывает, может быть, начинает творить.
Однотомник включал все основные произведения Пушкина стихи, поэмы, прозу, драму, критику. Сколько раз я читал эту книжку, сказать нельзя. Сначала просто читал, потом открывал наугад и дальше уже не отрывался. Знал эту книгу так, что мысленно представлял каждую страницу, видел, где, в каком месте какое стихотворение.
Когда Пушкин прочитал Горе от ума Грибоедова, он сказал, что половина стихов войдёт в пословицы. Если же взять стихи самого Пушкина они глубоко вошли в наше сознание, слились с нашим языком, незаметно в нём укоренились.
Вот, например, первые строки Евгения Онегина:
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог…
Эти строки не стали пословицами, но они живы и памятны для миллионов людей. Так слились в них мерный стих и живая речь, что они кажутся нерукотворными.
А теперь представьте себе человека, которому пушкинские строки не доставляют радости. Какое же это несчастное, обделённое судьбою существо!
Мой отец был словесником. Из прозаиков он больше всего любил Чехова. Мы росли вместе с братом-близнецом Борисом. Когда нам было лет по двенадцать, отец часами читал нам вслух Чехова. Человек он был очень эмоциональный и, читая любимые рассказы, нередко начинал растроганно всхлипывать.
Чаще всего он читал вслух рассказ Чехова Дама с собачкой. Сначала он держался хорошо. Но когда доходил до сцены свидания Гурова и Анны Сергеевны в городе С. в театре, голос его начинал дрожать. И почему-то слова: Повыше, на площадке, два гимназиста курили и смотрели вниз, но Гурову было все равно… эти слова совершенно выводили отца из равновесия, и он читал дальше, уже глотая слёзы. Не могу объяснить, но именно эти два куривших тайком гимназиста, если можно так сказать, эмоционально добивали отца.
Прошли годы, и я стал специалистом по Чехову, чеховедом. Почему? Может быть, потому, что отец растроганно всхлипывал.
Было тут еще одно обстоятельство. Мой брат Борис в школьные и студенческие годы очень любил Чехова. Потом началась Великая Отечественная война. Он ушел на фронт и погиб.
Когда я думал о том, чтобы связать свою жизнь с изучением творчества Чехова, я вспоминал не только отца, но и брата. И свою работу Записные книжки Чехова посвятил его памяти.
Книги наши друзья. А ведь с близкими своими друзьями вы встречаетесь не один раз. Поэтому так приятно любимые книги перечитывать.
Лев Толстой сказал о Чехове: Он один из тех редких писателей, которых, как Диккенса и Пушкина и немногих подобных, можно много-много раз перечитывать я это знаю по собственному опыту…
А что значит перечитывать? Не просто же повторять чтение, но читать заново, вспоминая то, что думал и чувствовал раньше, и вместе с тем замечая то, чего прежде не видел.
Древнегреческий философ Гераклит сказал: Нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Точно так же нельзя дважды одинаково прочитать одну и ту же книгу.
Книги как реки. В них незаметное, но сильное и быстрое течение.
Бывает и так. Есть у тебя любимая книжка. Ты решаешь ее перечитать. Бросаешься в нее, как в реку, и неожиданно чувствуешь под ногами дно. С течением времени книга обмелела. Пришла пора тебе с нею расстаться.
Классики создатели вечных, немелеющих книг.
В наше время книге стало трудно жить. Во-первых, мы переживаем книжный голод. Само слово книга начинает звучать как библиографическая редкость.
Во-вторых, книгу теснят кино, телевизор, радио. О той же Даме с собачкой многие впервые узнали не из книги, а из кинофильма.
Телевизор просто завораживает людей. Моя соседка по дому живет так: первая половина дня работа, вторая сидение перед голубым экраном. Что передают неважно. В умственном отношении это просто дитя экрана. Она знает в лицо всех дикторов, лекторов, обозревателей, артистов, солистов и, кажется, даже статистов. Книг не читает совершенно. Однажды она попросила у меня нашумевший роман и читала полгода. В конце концов всё-таки одолела, но только за счет необычайной силы воли: нужно было прочитать неудобно, все об этой книге говорят. Надо же быть в курсе.
Растет число книголюбов, но ещё быстрее увеличивается количество кинолюбов и телеманов. С этим бессмысленно спорить. Перед нами естественный и необратимый процесс.
Однако тот, кто по-настоящему вкусил радость чтения, согласится: никакая инсценировка, экранизация, переделка по мотивам, никакой сериал не заменят радости личного общения с писателем один на один.
Тот же кинофильм Дама с собачкой хороший, я его видел два раза, и с меня достаточно. А сам рассказ Чехова буду всю жизнь читать и перечитывать. Любите книгу. И она ответит вам взаимностью.
Перейти на страницу ‘Что почитать?’
Познакомиться с советами о чтении доктора филологических наук, профессора В. Мануйлова.