Николай Дубов
Николай Иванович Дубов (1910—1983) стал профессиональным писателем довольно поздно. Почти в сорок лет. До этого работал журналистом, а ещё раньше был рабочим на паровозоремонтном заводе.
Историк по образованию, Николай Иванович особенно интересовался античной мифологией. И только в одном из его художественных произведений — романе «Колесо Фортуны» — речь идёт об историческом прошлом, хотя и здесь события XVIII века встроены в повествовательный материал о современности.
В армию Дубова не взяли из-за плохого зрения, и во время Великой Отечественной войны он работал на оборонном заводе. В 1944 году вернулся на Украину, где занимался журналистикой и редакторской работой. Сохранил любовь к первой своей рабочей профессии и на маленькой даче под Киевом что-то мастерил, строгал, паял.
В своей «дописательской» жизни Николай Дубов работал заведующим заводским клубом, библиотекарем, преподавал на курсах мастеров. Беспокойная журналистская жизнь приводила его в разные города, посёлки. Если в повести «Мальчик у моря» описывается дорога к Азовскому морю, то можно не сомневаться: эту дорогу увидел сам писатель.
В книгах: «На краю земли» «Огни на реке», «Горе одному», «Небо с овчинку», «Мальчик у моря», «Беглец» — читатель видит самых разных людей, места, обстоятельства, предметы. Какие необычные происшествия, весёлые истории и драматические эпизоды встречаются в этих книгах!
Николай Дубов достоверно знает, как запрягать лошадь, как вытачивать по чертежу деталь, как работать по металлу. Обо всём этом рассказано так, что сразу понимаешь: автор жил среди тех, кто стал героем его книг, сам испытал то, о чём потом напишет в своих произведениях.
«Писать следует только в тех случаях, когда надо сказать что-то серьёзное. Я не люблю лёгкую литературу. Надо и себя уважать, и читателя». Н.И. Дубов
Но писатель — не фотограф, и хочет он поведать людям свои мысли и чувства, сказать о том, что всегда волновало и будет волновать людей: о жизни, борьбе, любви, смерти, правде, долге, мужестве. При этом писатель непременно должен быть гражданином своего времени, своей страны. Значит, ему надо суметь показать и новые характеры — людей, которые ни в какую иную эпоху не жили.
«На краю земли» — повесть о школьниках горноалтайского села, мечтающих о подвигах, о разгадке тайн. Они участвуют и в геологической экспедиции, и в сельскохозяйственных работах, и в радиофикации деревни.
В 1954 году была экранизирована повесть «Огни на реке», которая принесла писателю большой литературный успех. В ней городской мальчик, пятиклассник Петя Голованов, гостит у своего дяди-бакенщика на Днепре, узнаёт много нового и интересного, преодолевает свой страх в экстремальной ситуации.
Сашук в повести «Мальчик у моря» (тоже снят кинофильм), Юрка — в «Беглеце», Лёша Горбачёв — в «Горе одному» — сталкиваются с несправедливостью, живут не только среди людей хороших, но и среди людей безнравственных, равнодушных. Дубов рассказывает и о таком мире, где деньги — самое ценное, где пьянство превращает человека в животное. Но писатель убеждён: нет ничего хуже лжи или полуправды. Чтобы сделать жизнь доброй и созидательной, нужно всеми силами отстаивать правду и справедливость. Вот почему в центре внимания художника — правда. Правда несладкая, суровая, беспощадная.
Автору ненавистны те, кто легко получает желаемое, и нравятся те, кто в труде видит смысл достойной и благородной жизни. В романе «Горе одному», состоящем из двух книг: «Сирота» и «Жестокая проба», герой проходит через испытание сиротством и понимает, что вокруг много умных, добрых людей, нужно только научиться отличать чёрное от белого, зло от добра.
В книгах Николая Дубова читатель вместе с героями живёт, страдает, борется и побеждает. Никогда не станут менее важными и нужными правда, справедливость и труд.
Прочитайте фрагменты из эссе Николая Дубова. Найдите аргументы, которые приводит писатель для доказательства утверждения, что «нужно знать античную мифологию» не только гуманитариям, но и «технарям».
Н. Дубов
Почему нужно знать античную мифологию?
Фрагменты из эссе
С каждым днём всё больше объём информации, специальных знаний, которые употребляются повседневно, в процессе труда. А зачем знание вещей, которые нельзя использовать, применить на практике? Миф о Геракле не поможет строить гидростанции, картина Рембрандта не облегчит конструирование станка, а «Одиссея» не подскажет, где искать нефть…
Рассуждающих подобным образом можно назвать прагматиками (от греческого слова «прагма» — «действие», «польза») или утилитарисами (от латинского «утилис» — «польза»), сами же они зачастую называют себя жаргонным словом «технари», должно быть не подозревая, что и этот варварский неологизм тоже образован от греческого слова. Хотят того «технари» или нет, они проповедуют духовную нищету.
Человеку даётся только одна и, к сожалению, не слишком долгая жизнь. Читая литературу, изучая искусство или хотя бы знакомясь с ним, человек вбирает в себя эстетический и нравственный опыт других людей, поколений, других времен и народов. Живя однажды, он вместе с тем как бы живёт сотнями и тысячами чужих жизней, становится сопричастным духовному уровню и опыту всего человечества. Отвергая по невежеству эти «необязательные», «бесполезные» знания, утилитарист ограничивает свой эстетический и нравственный багаж лишь собственным, личным опытом, а он неизбежно жалок и ничтожен в такой же степени, в какой один человек мал и незначителен по отношению ко всему человечеству.
Человек, который довольствуется утилитарными, только технологическими знаниями, по доброй воле превращается в «говорящий инструмент», идёт в рабство к машине, а тот факт, что он приковывает себя не к тачке, а к компьютеру, ничего не меняет, это всего лишь качественная примета иного времени. И остается такой «технарь» при убеждении, что Геркулес — это всего-навсего овсяная крупа для детского питания. Венера Милосская — каменная тётка с отломанными руками, которую почему-то не заменяют новой, не искалеченной, что можно сделать «запросто», Орион — магазин хозтоваров, а Орфей — название сигарет…
Мы называем мифы сказками. Однако у древних они вовсе не были досужими вымыслами, придуманными для развлечения или назидания. Это были как нельзя более серьёзные попытки понять и объяснить окружающий мир, его происхождение, место и роль в нём человека.
Если древнегреческая мифология (или греко-римская, хотя римская была лишь бледным осколком греческой), не была единственной, почему она, и не какая-либо другая оказала столь глубокое, формирующее и непреходящее влияние на развитие европейской культуры, литературы и искусства?
Благодаря её древности? Сама по себе древность явления ещё не составляет его достоинства. Известно немало явлений, верований и обычаев, которые вовсе не украшают древности: например, у тех же греков обыкновение выбрасывать неугодных младенцев, человеческие жертвоприношения и т. д. Однако по мере углубления в прошлое, за пределы истории, человеческая мысль в своих поисках начал и причин всё реже встречает достоверную опору и материал. Поэтому мы столь и ценим древнейшие памятники прошлого. Греческая мифология не была древнейшей. Мифологии шумеров, египтян, хурритов были значительно «старше». Достаточно сказать, что шумеры были уже забыты, а хеттское государство распалось в то время, когда дорийцы ещё только вторглись в Грецию.
Греческая мифология не была самой распространенной. Следует сказать, что греки никогда и не пытались её распространять, навязывать свои верования другим народам. Их боги были прежде всего богами домашнего очага, «семейными» и враждебными по отношению к посторонним. А так как государство считалось как бы большой семьёй, то не подобало его богам покровительствовать чужестранцам, варварам. (Слово «варвар» в древности вовсе не было оскорбительным, для грека оно попросту означало человека, говорящего не по-гречески.)
Отнюдь не агрессивная, совсем не воинственная, греческая мифология совершает поразительные и совершенно бескровные завоевания. По доброй воле ей покорятся, признают своей римляне и разнесут до самых дальних пределов громадной Римской империи, а после тысячелетнего небытия она возродится и покорит уже не один народ, а всю Европу. Произойдёт вторичное «похищение Европы», только уже не девицы, соблазнённой Зевсом, а просвещённых умов целой части света… Чтобы это могло произойти, греческая мифология должна была обладать качествами, привлекательными для всех европейских народов, обладать общечеловеческой, ценной и важной для всех людей направленностью и содержанием.
Эстетические достоинства сыграли, конечно, большую роль в распространении греческой мифологии, но решающими были не они, а качества этические, нравственные. Они-то и послужили главной причиной её триумфов.
Древний грек, как и все первобытные люди, населяет мир страхами. Если бы дело остановилось на этом, греческая мифология осталась бы заурядной, ничем не выделилась среди других. Но, населяя мир страхами, грек населяет его также мечтами и надеждами. Надеждами на богов? Нет, на человека! И в этом — главное. Проследим, хотя бы крайне бегло, как это произошло.
Греки называют богов небожителями, но так как это слишком отдалённо, абстрактно и не очень понятно, они поселяют своих богов на Олимпе. Гора хотя и самая высокая в Греции, но отовсюду видна и, в общем, доступна. Таким образом, боги, можно сказать, всегда под рукой, а самим богам удобно и легко спускаться на землю, чтобы затевать шашни или вмешиваться в дела людей.
Вмешиваются они постоянно, всегда. В сущности, они только людьми, вернее, одними эллинами, и занимаются. Но — каждый по своей специальности. За исключением Зевса, который, захватив верховную власть, оставил за собой надзор за богами и людьми, остальные боги — и это замечательная черта греческой мифологии! — все приставлены к делу. У народа-труженика, мастера на все руки, и боги были такими же тружениками и мастерами. Одно из прозвищ Афины — Эрганэ, то есть Работница, Гефест не вылезает из своей кузницы и даже на Олимпе бывает неохотно, Артемида пропадает в земных лесах, Дионис предпочитает странствовать по земле, обучая людей виноделию и… винопитию, а обязанности Гермеса трудно и перечислить. Это боги-наставники. Они научили людей земледелию, кузнечному, ткацкому делу, судостроению и мореплаванию, счету и письму, всевозможным ремеслам, гимнастике и искусствам.
Ни в какой другой религии мы не найдём такого сонма богов и богинь, которые покровительствуют музыке. При этом следует помнить о том, что музыкой греки называли не только, как мы, мелодическое чередование звуков, но всякое знание и умение, так как они находились под покровительством особых богинь — муз. Олимпийские боги любили музыку и в узком, нашем понимании (греки придавали ей большое значение как облагораживающему искусству), поэтому, насытившись нектаром и амброзией, они внимали хору муз, которым управлял Аполлон, — бог света, искусства и знания.
У греков был и бог войны Арес, — поскольку войны происходили, то на Олимпе должен был существовать и соответствующий специалист. Однако Арес не пользовался симпатиями ни богов, ни людей. Эллины его не любили и храмов ему не строили, боги же относились к нему насмешливо или с презрением и ненавистью, как, например, Афина. Да и за что было богине мудрости любить невежественного, неотёсанного солдафона, который ничего не знал и не умел, а только натравливал людей друг на друга, учил их убивать, хотя сам в нужную минуту храбростью отнюдь не блистал? Не говоря уже о богах, с ним справлялись и люди, когда, например, к позору своему, он был заперт разбойниками в подземелье…
Чем же отличались греческие боги от людей? Они сильнее? Да, конечно. Но они далеко не всесильны. Не раз случалось, что и люди давали им почувствовать свою силу: Геракл вступает в борьбу с Аполлоном, ранит Плутона, а бога смерти Таната ему было достаточно стиснуть покрепче и настращать, чтобы тот отступил, Диомед ранит Афродиту и самого Ареса так, что тот, взвыв не своим голосом, поспешно прячется на Олимпе…
Они красивее? Разумеется, Аполлон — воплощение мужской красоты, Афродита — женской, да и вообще все боги прекрасны. Однако Кассиопея считала, что она красивее богинь, а Психея была столь прекрасна, что люди поклонялись ей как богине, чем навлекли на неё гнев Афродиты. Известно немало случаев, когда боги и богини не могли устоять перед красотой эллинов и эллинок. Избранницей бога любви Амура стала Психея, Афродита, не считая богов, отдавала своё сердце и Адонису и Анхизу, а сам Зевс — это вообще какой-то небесный донжуан, за что от супруги доставалось и ему, но главным образом соблазнённым…
О какой же нравственности в таком случае может идти речь, если даже боги наделены всевозможными пороками, не возвышаются над страстями, а поддаются им? Что же, не прав Ксенофан из Колофона и все критики олимпийского сонма богов, которые упрекали Гомера и Гесиода в том, что те приписали богам все людские пороки, что боги эти аморальны и безнравственны? Прав Ксенофан, правы критики — олимпийские боги безнравственны. А люди? Вот тут-то и пролегает самое существенное различие между богами и людьми, установить которое в некоторых случаях бывает затруднительно.
В истории человечества ещё не было власти, которая бы покарала самоё себя. В этом смысле власть олимпийцев не составляет исключения. Боги безнравственны и практически безнравственны безнаказанно, так как они бессмертны. Даже если бог нарушал клятву (тягчайшее преступление) и был осужден целый год пролежать недвижимым, как бы мертвым, — что это в сравнении с вечностью, которая ему предстояла? Люди тоже совершают преступления и безнравственные поступки, но они всегда за это наказываются. Их карают боги, их карает общество или они карают себя сами.
Данаиды за убийство мужей осуждены в Аиде на бесконечный, бессмысленный труд. Геракл за убийство жены и детей, хотя оно было совершено в припадке безумия, должен совершить двенадцать искупительных подвигов, а почти каждый из них смертельно опасен. Тезей — прославленный при жизни герой, так много сделал для Афин, но, когда он похищает малолетнюю Елену, Афины осуждают его на изгнание, и он гибнет на чужбине. Клитемнестра убивает мужа, Агамемнона, но за это её убивает собственный сын Орест. Матереубийцу нещадно преследуют Эринии. А Эдип? Он убивает Лаия, не ведая, что это его отец, он женится на Иокасте, не подозревая, что она его мать. Как это могло произойти? Причину можно назвать как угодно: Предопределение, Судьба, Рок, Случай… Для Иокасты и Эдипа знание причины не имеет никакого значения, важно единственное: преступления совершены и совершили их они. За содеянное отвечает содеявший. И они не ждут кары небесной, посмертной или общественной, а карают себя сами: Иокаста вешается, Эдип выкалывает себе глаза и вскоре умирает, раздавленный сознанием своей чудовищной вины.
Греческая мифология развёртывает перед нами поразительную картину проявления высочайших человеческих достоинств, взлёта человеческого духа, его мужества и силы. Древний грек верил в Предопределение, верил в своих богов и боялся их. Ничуть не менее он боялся и всякого рода примет, был одержим суевериями, которые сохранились от древнейших времен анимизма и которые отлично уживались у него с верой в олимпийцев. У него не было никаких иллюзий насчет загробного мира, никаких надежд на посмертное вознаграждение: жизнь — единственный и неповторимый дар. И вот этот самый грек, боящийся богов и смерти, во имя долга идёт на смерть, вступает в спор и даже борьбу с богами.
Антигону ждёт неминуемая гибель, но она исполняет долг по отношению к брату. Исполняя долг, Геракл не устрашился Артемиды и не уступил ей свою добычу, возмущённый несправедливостью, он вступает в бой с Аполлоном и даже бога смерти заставляет убраться восвояси. А Диоскуры, так любящие друг друга, что, когда один из них погибает, второй не хочет влачить жизнь в одиночестве? А Алкеста, которая, не колеблясь, отдаёт свою жизнь, чтобы спасти жизнь любимого мужа? А Пенелопа, двадцать лет хранящая супружескую верность Одиссею? А сам Одиссей, который отвергает любовь богини и даже возможное бессмертие во имя любви к родине, родному дому и близким? А Гектор, блистательный, благороднейший Гектор, который знает, что сражается за обреченное дело, что он погибнет в этой борьбе, но не может и не хочет отступиться, так как выполняет свой долг — защищает свой дом, своих близких, своё отечество.
Чудеса — непременный элемент всякой мифологии. В греческой их тоже предостаточно, однако примечательно то, что даже в те отдалённые «сказочные» времена чудесные вещи и превращения служат главным образом богам и крайне редко людям — последним приходится рассчитывать лишь на свои силы. В сущности, только Персей воспользовался шапкой-невидимкой, Беллерофонт — крылатым конём Пегасом да Медея, могущественная волшебница, использует свои чары в отношениях с людьми. И Геркулес и Тезей свои подвиги совершают сами, без всякого колдовства, силой своего разума Эдип изгоняет сфинкса, только ловкость и сила охотников побеждают волшебного калидонского вепря, только благодаря мужеству, воле и силе своих рук Одиссей не погибает во время бури, насланной на него Посейдоном. В славянских и арабских сказках герои летают на волшебном ковре-самолёте. У греков человек тоже летит, но без всякого волшебства — на крыльях, сделанных своими руками.
Могучи сверхъестественные силы, ещё более велико могущество богов, но есть сферы, где и те и другие оказываются бессильными перед человеком. Ни волшебные чары, ни воля богов не могут заставить полюбить или разлюбить. Волшебница Цирцея не может заставить Главка разлюбить Скиллу, она может лишь отомстить, превратив Скиллу в чудовище. Чары Медеи так велики, что она может вернуть человеку молодость, но никакими чарами она не может вернуть любовь Язона, и ей остается только убить Креусу. Над любовью человека не властен никто, своей любовью он возвышается над всеми силами — земными и небесными.
Едва ли не столь же могущественно в глазах грека искусство. Пение сирен действует так чарующе, что моряки забывают о вёслах, парусах и гибнут, разбиваясь на скалах. Амфион так божественно играет на арфе, что камни, тронутые его музыкой, сами укладываются в стены. Изваянная Пигмалионом Галатея столь прекрасна, что пробуждает в его сердце любовь к себе, и любовь эта так велика, что оживляет безжизненный мрамор. Орфей своим пением завораживает бушующие волны, и они успокаиваются. А когда его любимая жена Эвридика гибнет, он своей музыкой покоряет Харона, Цербера и самого Плутона и добивается освобождения Эвридики из царства мёртвых, хотя тут же по своей вине теряет её… Искусство, оживляющее камень, искусство, воскрешающее мертвых, — может ли быть более высокая оценка творческих возможностей человека?
Даже боги древних греков были далеки от идеала, и уж конечно, греки не создавали, не придумывали идеальных героев, образцов и примеров для подражания. Они не боялись правды, а правда состоит в том, что человек может быть великим и ничтожным, в нём уживаются возвышенные устремления и постыдные слабости, героический дух и пороки, черты благороднейшие и самые низменные и презренные. Герои их мифологии — люди насквозь земные, из плоти и крови, а не худосочных вымыслов и домыслов. Именно поэтому греческая мифология рождала новую веру и поддерживала надежды. Веру, которая не имела ничего общего с религией, — веру в человека и надежды на его будущее.
Боги вне подражания — они боги, идеальный герой — бесплотная выдумка, несопоставимая с живым человеком. Но если человек, обыкновенный смертный, со всеми его слабостями и недостатками, способен на захватывающий дух героизм, на благородство и самопожертвование, которые неведомы ни богам, ни другим живым существам, кроме человека, если мысль человека бесстрашна и неостановима, все меньше полагается на чудо и всё больше на самоё себя, если человек во имя свободы и справедливости способен восставать даже против богов, — для него нет пределов прогресса, его самосовершенствование неостановимо.
Эта мифология, верящая в человека, любящая человека, прославляющая человека, не могла не возродиться к новой, очищенной от религиозного содержания жизни в эпоху Ренессанса. Она стала органической частью гуманизма (от латинского «гуманус» — «человеческий») — борьбы за освобождение человеческой личности и разума от оков феодализма и христианской церкви. С тех пор столетие за столетием композиторы, художники, скульпторы, поэты, драматурги и даже политики припадают к этому неиссякающему источнику «живой воды», черпают в нём вдохновение, находят недосягаемые образцы.
Присмотритесь, прислушайтесь внимательно! Герои и боги Древней Эллады обращаются к вам со страниц творений великих писателей, с полотен художников в картинных галереях, мраморные, бронзовые, они обступают вас в музеях, атланты стоят у входа в Эрмитаж, бронзовый Марс стал памятником Суворову на Марсовом поле, над входом в Большой театр распростёрлась в полёте квадрига бога искусств Аполлона…
Если вы окажетесь на берегах Чёрного моря (Понта Эвксинского), от устья Дуная (Истра) до грозных скал Кавказа, где был прикован Прометей, и Колхиды, где аргонавты добыли золотое руно, — повсюду остались следы, памятники греческих поселений, колоний, в которые они привозили огонь родных очагов, статуи своих богов, свои верования и своё искусство. Сумароков, путешествуя по Крыму, ещё застал развалины храма Артемиды, в котором жрицей была Ифигения. В Керчи сохранился один из немногих в нашей стране образчик древнегреческой живописи — в так называемом «склепе Деметры» изображены скорбящая Деметра и сцена похищения Персефоны Аидом.
Вас окружают памятники Древней Эллады и из глубины веков обращаются к вам её герои. Если вы не понимаете, не слышите их, то не потому, что они стали безгласны или «вообще устарели». Это лишь означает, что вы не умеете их слушать и не слышите, так как попросту ничего о них не знаете. Такое незнание делает вас духовно беднее, чем вы могли бы быть.
Литература
1. Дубов Н. Почему нужно знать античную мифологию /Юность. — 1970. — №7.
2. Иванов С. В гостях у писателя Дубова /Пионер. — 1975. — №2.
3. Зиман Л. Недетские проблемы детских произведений Николая Ивановича Дубова (К 100-летию со дня рождения) /Семейное чтение. — 2009. — №4.
4. Разгон Л. Николай Дубов /Пионер. — 1986. — №10.