О стихотворении Михаила Кузмина «Пушкин»
Он жив! так начинается стихотворение Михаила Кузмина Пушкин.
Он жив! словно отчаянный крик возражения скорбному лермонтовскому, не менее отчаянному: Погиб поэт! И если Лермонтов создаёт стихотворение-плач, стихотворение-памфлет на тему сражённого свинцом поэта, то Михаил Кузмин, осмелюсь утверждать, пишет стихотворение-оду хвалебную песнь ему, Пушкину, живущему особенно, чьи стихи пленительны и полнозвучны не только для Кузмина, но и для читателя, которому близка пушкинская поэзия (не случайно в стихах употребляются определённо-личные предложения: Вкушаем жизни мёд, &hellip,в нём признаем брата. Мы, а не Я).
ПУШКИН
Он жив! у всех душа нетленна,
Но он особенно живёт!
Благоговейно и блаженно
Вкушаем вечной жизни мёд.
Пленительны и полнозвучны,
Текут родимые слова…
Как наши выдумки докучны,
И новизна как не нова!
Но в совершенства хладный камень
Его черты нельзя замкнуть:
Бежит, горя, летучий пламень,
Взволнованно вздымая грудь.
Он жрец, и он весёлый малый,
Пророк и страстный человек,
Но в смене чувства небывалой
К одной черте направлен бег.
Москва и лик Петра победный,
Деревня, Моцарт и Жуан,
И мрачный Герман, Всадник Медный
И наше солнце, наш туман!
Романтик, классик, старый, новый?
Он Пушкин, и бессмертен он!
К чему же школьные оковы
Тому, кто сам себе закон?
Из стран, откуда нет возврата,
Через года он бросил мост,
И если в нём признаем брата,
Он не обидится: он прост
И он живой. Живая шутка
Живит арапские уста,
И смех, и звон, и прибаутка
Влекут в бывалые места.
Так полон голос милой жизни,
Такою прелестью живим,
Что слышим мы в печальной тризне
Дыханье светлых именин.
1921
Как ода, стихотворение торжественно и патетично. В нём преклонение перед гением, создавшим живые, родные, давным-давно знакомые, душу бередящие образы. Вот они: Пётр Великий, Дон Жуан, Герман, деревня, Москва&hellip,
Только тронь одну из струн-образов и зазвучит вперебой: На берегу пустынных волн стоял Он, дум высоких полн, и вдаль глядел&hellip, Или: Москва! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!.. А вот ещё: Приветствую тебя, пустынный уголок, приют спокойствия, трудов и вдохновенья&hellip, Как это место в стихотворении Кузмина близко и понятно мне!
Одически торжественно звучат и риторические восклицания свидетели авторского утверждения главной мысли стихотворения: поэт жив!, бессмертен!, он наше солнце!, и риторические вопросы, заставляющие читателя задуматься: кто же он, Пушкин: романтик, классик, старый, новый? Я думаю, употреблённые здесь антонимичные прилагательные следует понимать как знакомый и незнакомый (поэт). И мною он воспринимается таким знакомым незнакомцем: перечитываешь Онегина, или Маленькие трагедии, или Повести Белкина кажется, всё уже известно. Но вдруг тебе открываются новые грани пушкинской поэзии, и ты ловишь себя на мысли: он неисчерпаем, и, чтобы узнать его, надо не раз открыть книгу его произведений.
И всё же высокий стиль стихотворения, отражающий значимость Пушкина как поэта (Кузмин создаёт этот облик, используя книжную лексику: он жрец, пророк, летучий пламень, его душа нетленна), по-державински соседствует с простым слогом, когда о поэте говорится как об обычном человеке: он прост, он брат, он весёлый малый и страстный человек, ему свойственны и смех, и звон, и прибаутка.
Такое соседство контрастных стилей не случайно: поэт велик, послушный божественному глаголу, и прост, пока его не требует к священной жертве Аполлон. И в произведениях открывается простота и весёлость Пушкина. Вот в Онегине он ведёт непринуждённую беседу с читателем: &hellip,читатель благородный, здорова ль вся твоя родня? А вот сказку сказывает О попе и работнике его Балде: Жил-был поп, толоконный лоб&hellip,. Здесь есть и смех над погнавшимся за дешевизной попом, и прибаутка.
Чем внимательнее всматриваюсь в образ Пушкина, созданный Михаилом Кузминым, тем больше понимаю: это и мой Пушкин, я так же чувствую его. И для меня так же важна главная мысль произведения: поэт жив! Чтобы подчеркнуть эту мысль, автор вводит в стихотворение ряд однокоренных слов: жив, живёт, живая, живит, живим, жизни и контекстный синоним: дыханье. Я так же благоговейно и блаженно (какие точные эпитеты!) вкушаю жизнь во всех её проявлениях из пушкинских книг. И для меня его слова родимы (ещё один отражающий и моё восприятие эпитет).
А как замечательно сказал поэт об открытии читателем Пушкина, употребив оксюморон: новизна не нова! Действительно, его открываешь каждый раз заново и каждый раз думаешь, что это новое когда-то уже встречалось в твоей читательской жизни.
Мне очень близка мысль о том, что Пушкина не ограничить, не заставить застыть хладным камнем он был, есть и будет вечным движением: бегом, горением, летучим пламенем. Эту мысль Кузмин выразил через антитезу: хладный камень летучий пламень. При помощи антитезы наше солнце, наш туман пот поэт добавляет ещё один штрих к характеристике Пушкина.
Солнце русской поэзии так назвал его Владимир Одоевский в некрологе, напечатанном 30 января 1837 года в приложении к газете Русский инвалид, и Кузмин согласился с ним. А вот туман&hellip, Мне думается, так можно сказать о том, кто писал и о далеко не светлых временах жизни человеческой. Такова тема маленького человека, и тема бунта, жестокого и беспощадного, и тема русского самовластья в произведениях мастера.
Композиционно стихотворение представляет собой одну строфу в 36 строк. Вполне можно было бы разбить на 9 катренов. Но, думается (да не будут докучны наши выдумки), поэту важно было на одном дыхании, не прерываясь, в одной строфе, представляющей собой монолог-откровение, монолог-признание, сказать о том, перед кем преклоняется.
Он жив! читаем в начале.
Так полон голос милой жизни,
Такою прелестью живим&hellip, читаем в конце стихотворения. Употребление однотематической лексики, кольцевая композиция произведения призваны подчеркнуть главную мысль, о которой уже было упомянуто: Пушкин жив!
А можно ли говорить о смысловой выразительности стихотворения Кузмина на уровне звуков? Я думаю, можно. Перечитываю четыре первых стиха и обращаю внимание на аллитерацию шипящих звуков: ж, ш, ж, ж, ш, ч, ж. Возникает ассоциация с тем, как, проходя, шелестят годы, десятки лет, а классику, романтику уготована вечная жизнь.
То, что для Пушкина нет прошлого, а есть только настоящее, Михаил Кузмин выразил при помощи глагольных сказуемых в настоящем времени: живёт, вкушаем, слышим, с помощью составных именных сказуемых, выраженных краткими именами прилагательными: жив, нетленна, именами существительными: жрец, пророк, малый, кратким страдательным причастием настоящего времени: живим.
Написано стихотворение любимым пушкинским четырёхстопным ямбом с перекрёстными женскими и мужскими рифмами, что, на мой взгляд, сближает поэтов. И, конечно, не только это. Не будь духовного родства между ними, вряд ли Михаилу Кузмину удалось бы почувствовать тот мост (метафора, которую следует понимать как связь), брошенный Пушкиным через года.
Так в стихотворении Михаила Кузмина поэт Александр Пушкин обретает бессмертие, любовь, признание.
Так сбывается пророчество самого гения: И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит.