По морям с Виталием Коржиковым
По морям, по волнам нынче здесь, завтра там!.. Оправляемся в путешествие с писателем!
Строчки из этой известной песенки дают самое точное представление о том, ЧТО было главным в творческой биографии детского писателя Виталия Коржикова (19312007). А начиналась она почти так же, как у всякого сорванца-мальчишки, с мечты о странствиях и путешествиях.
В детстве возили его с собой родители по разным стройкам нашей большой страны, привили любовь к новым местам и интересным открытиям.
Вырос Виталий и сам уже начал искать свои пути-дороги: поработал учителем на острове Сахалине, походил корреспондентом по тропам пограничников, поплавал матросом на морях-океанах. Столько всего повидал! А приключений хватило бы на целую книжку!
Маститые детские писатели Корней Чуковский, Агния Барто, Валентин Берестов советовали талантливому автору отнести свои стихи и рассказы в детские журналы. Так и сложилось, что из Арктики и Африки, с Кубы и из Индии присылал Виталий Коржиков истории про кубинскую девочку Терезиту, которая отыскала в океане прекрасную раковину, о пограничном медвежонке Михаиле Матвеиче, о корабельном поваре Васе и шустром зелёном Крокодилыче.
Море словно мастерская, мастерская, но морская, написал о своей морской профессии Виталий Титович. Его книги: Морской сундучок, Волны словно кенгуру, Жил человек у океана и, конечно, Весёлое мореплавание Солнышкина творческое осмысление мореходного опыта отважного путешественника, за плечами которого были две кругосветки.
Полуфантастические рассказы о приключениях обаятельного юнги Алёши Солнышкина и команды судна со смешным названием Даёшь! помогают, не выходя из дома, увидеть стайки летучих рыб или чудесные миражи и цветные облака, попасть в шторм и с честью преодолеть стихию.
Писатель признавался, что без добрых отважных людей, которые были с ним, без их шуток и озорных небылиц вряд ли сложились бы его книги для ребят.
С одними стоял я ночные вахты в кругосветном плавании, встречал солнце, радовался китам, дельфинам, огромным черепахам, с другими выносил грузы на ломкий арктический лёд. Виталий Коржиков
Друг и товарищ по литературному цеху Сергей Иванов называет Виталия Коржикова поэтом в тельняшке. Свой очерк он начинает с описания странного учителя русского языка и литературы. Вот на доске появляются примеры глаголов с частицей НЕ, а ребята, да и сам учитель невольно отвлекаются от темы и поглядывают в окно на проходящие суда.
Наверное, именно так буднично и просто принимаются сульбоносные решения! И вот результат: …согнувшись под пятипудовым мешком, забухал поэт и учитель по палубе тяжёлыми башмаками, проклиная вместе со всей командой нерасторопных такелажников… И был счастлив. И ещё вы узнаете о том, как была придумана самая первая история про плавание Солнышкина, и много интересных фактов из биографии Виталия Коржикова.
Дополнит биографию писателя и его маленький рассказ Отлично. Автор вспоминает, как ему удалось преодолеть свою неуверенность по русскому языку и овладеть навыком грамотного письма. Не без помощи очень справедливой и требовательной учительницы со странным именем, которое, как считал герой, не зря совпадало с названием самого горького в мире лекарства. Хина Семёновна сумела помочь мальчику поверить в свои способности и добиться успеха. Вот почему в один прекрасный момент с горьким её именем происходит очень приятная перемена…
Иванов С.
Поэт в тельняшке
Школа стояла над самым заливом, и мальчишки часто смотрели не на классную доску, а и окно. Там, медленно набирая скорость, проходили суда. Из огромных они становились всё меньше, меньше и наконец совсем исчезали за линией горизонта.
Мальчишки смотрели в окно и слушали прощальные гудки, которые казались им не прощальными, а наоборот призывными…
Удивительно было другое. Учитель, который секунду назад постукивал мелом по доске, объясняя классу правописание НЕ с глаголами, почему-то не делал сейчас мальчишкам замечаний, а тоже смотрел в окно, как исчезают неторопливые суда, и слушал их прощальные гудки, которые ему, этому странному учителю, тоже казались призывными.
А через некоторое время он пришёл в Дальневосточное морское пароходство наниматься матросом.
Матросом? переспросили его с сомнением. Вообще-то у нас тут есть одна посудина, идёт на Север. Но там нужны не матросы, а матросы-грузчики. Согласны?
Нормально!
А был он в то время не только учителем, но и уже достаточно известным писателем, выпустил книгу стихов.
И вот, согнувшись под пятипудовым мешком, забухал поэт и учитель по палубе тяжелыми башмаками, проклиная вместе со всей командой нерасторопных такелажников… И был счастлив.
Он весь такой… Прямо не знаю, как и сказать… такой, ни на кого не похожий. На первый взгляд положительный, знаете ли, спокойный, размеренный. Книжки у него выходят, ребята их читают, пишут разные дружеские письма. И всё налажено в судьбе живи не хочу.
Вдруг срывается с места. Плавание. Кругосветное путешествие, на целый год…
Близкие упрекают: Ну куда опять?! Ведь облазил уж все моря и океаны за десять-то с лишним лет. И возраст не тот, чтобы ни с того, ни с сего…
Но он не слушает никого, а только собственное сердце.
Однажды по журналистским делам он отправился в Монголию. И… прихватил с собой целую компанию ребят, пионерскую делегацию. Приехали в Улан-Батор и вдруг идея отправиться в Гоби, по следам знаменитых раскопок, на поиски вымерших динозавров…
В Гоби?! говорили кругом. Но ведь это пустыня, дикая, опасная! Нельзя!
Однако победило весёлое упорство, победила дружба монгольских и советских ребят… А без приключений, ясное дело, не обошлось! Впрочем, обо всём этом можно узнать из книги Коржикова Коготь динозавра.
Странно и хорошо дружить с таким человеком. Начнёт рассказывать конец, пропадай пропадом все дела, уйти от него невозможно. Просто какое-то стихийное бедствие…
В его книжках нет вранья… То есть, прошу меня понять правильно. Выдумки в его книжках сколько хочешь в Солнышкине, например. Но дело в том, что все его книги написаны от чистого сердца, а значит, они правдивы по самой сути.
Они прежде всего прожиты им самим. И люди, которые в них встречаются, это не какие-то литературные герои, а его действительные, настоящие друзья. Обычно с годами, с возрастом друзей у человека становится меньше. Но этот закон не для Коржикова! Чем дальше, тем больше становится друзей.
Раз я его решил проверить. Думаю: ну неужели же все его герои настоящие живые люди? Беру наугад с полки книгу… Дом у океана. Беру я эту книгу, открываю на какой-то странице, там сказано: А в квартире напротив жил водолаз.
Что, спрашиваю, правда, жил водолаз?
Точно, отвечает Коржиков, во Владивостоке был у меня такой сосед… Встречается со мной однажды: Тебе чего сегодня, Виталий, снилось? Я отвечаю: Да ничего вроде. Наработался, будь здоров, и уснул до утра. А мне, говорит, дрянь снилась. Будто обследую потонувшее судно, а краб, сукин сын, мне хвать клешней и шланг воздушный пережал. Просыпаюсь как ошпаренный: что ты будешь делать, форточка закрыта, батареи огонь! Ну я открыл окошко, лёг спать.
Так складывался и знаменитый Солнышкин из чистой правды и из бесконечной флотской травли.
Кстати уж, коли заговорили о Солнышкине, хочу рассказать, как появилась на свет эта одна из самых смешных книг в нашей литературе.
Дело было тоже во Владивостоке. Пришвартовывался корабль. Да что-то швартовка не задалась. Капитан не успел убрать ход, стальной канат, по-флотски конец, уже накинутый на кнехт, натянулся, как струна, сейчас лопнет, сейчас хлестанёт со злобой и силой сабельного удара!
Это понял стоящий на причале моряк. Ему бы отскочить или хотя б пригнуться… Но он повернул голову за спиной какие-то пацаны. И он не двинулся с места.
Кто-то крикнул ему: Берегись!
И канат лопнул…
В больнице качали головами:
Ну, вам везёт, товарищ Коржиков. Чуть бы повыше этот кончик просвистел…
Так у него образовалось месяца три свободного времени. Грудь перебинтована, руки на перевязи… А пальцы, слава богу, открыты, ручку держать могут… И он написал Приключения Солнышкина.
Виталий Коржиков
‘Отлично’
Рассказ
Эта история началась той осенью, когда тётя, у которой я находился на воспитании, сказала: Пора в школу! и отвела меня к своей старой учительнице, а маленькая, но крепкая учительница, проэкзаменовав, посадила меня к себе во второй класс.
Считал я прилично, читал хорошо. Но с грамотой, как выяснилось после первого диктанта, дела обстояли просто трагически.
Ох-хо-хо! заглянув ко мне в тетрадь, крикнул мой сосед румяный Женька Бузаковский. Сзади сразу свесились две головы кокетливая отличницы Зойки и перепуганная ударницы Вали Колбасы, которой учительница то и дело замечала: Колбаса, спрячь бутерброд!
Ну и диктант! фыркала Колбаса.
В каждой КОРОВЕ у меня плутало десять КАРОВ, а в любой СОБАКЕ бегала целая свора САБАК! Учительница, прищурившись, посмотрела на меня из-под очков, поджала крепкие губы, и с этого момента жизнь моя превратилась в цепь страданий.
Кончались уроки, Женька демонстративно хлопал ладонью по портфелю: Баста!, класс пустел, а я с несколькими лодырями занимал место в углу, горько вздыхая, открывал тетрадь и под строгим взглядом учительницы начинал гонять по страницам угрюмые стада домашних животных.
С улицы доносились сочные охи мяча и Женькины крики, а я водил по строчкам десятки КОРОВ. Там в небе летали самолёты аэроклуба и разбрасывали кувыркающиеся предпраздничные листовки, а я гонял со строчки на строчку целую свору чернильных СОБАК. Порой на тетрадь падали слёзы, и собакам приходилось прыгать по лужам.
Пиши аккуратней! стучала учительница крепким пальцем по тетради, и всё вокруг переполнялось невыносимой горечью.
Дело усугублялось, наверное, и тем, что имя учительницы совпадало видимо, не зря! с названием самого горького в мире лекарства. Её звали Хина Семёновна.
Десять раз КОРОВА. Двадцать раз СОБАКА, говорила Хина, и с каждой СОБАКОЙ жизнь моя становилась всё горше и горше.
Но однажды уже весной палец её вдруг задержался в воздухе и в тетрадь не ударился, а глаза, не потеряв твёрдости, посмотрели на меня с вниманием и неожиданным удовлетворением.
Видимо, под её руководством я уже как следует накоровился и насобачился. Лужи со страниц пропали, а по строчкам зашагали нормальные коровы и собаки с нормальными О посередине.
И жизнь пошла веселей. Я успевал проверить диктант, заглянуть в тетрадь к Бузаковскому, поделиться бутербродом с Колбасой, переглянуться с Зоей. Из тетради у меня пропали пёсики (посредственно), пошли хорики (хорошо). Горечь улетучилась. И только до отла (отлично) я никак не мог добраться. Я спотыкался на мелочах, потому что боялся споткнуться.
Уверенности не хватает! Долго проверяешь! сказал мне Женька. Попробуй без проверки!
А что? сказал себе я. И отступать было некуда.
Хина Семёновна твёрдым голосом прочитала очередной диктант. Мы заскрипели перьями № 86, слова весело побежали по строчкам, и я поверил в успех.
В конце диктанта, проверив всё-таки несколько строк ошибок не было! я под ревнивым взглядом Бузаковского на последней строчке захлопнул тетрадь, довольно посмотрев на Зойку.
На следующий день Хина Семёновна выложила в классе на стол кипу тетрадей, и я издалека стал уверенно искать свою с зелёной обложкой в самом верху.
Сверху лежали отличники. Ниже хорошисты, дальше пёсики и на самом дне всё, хуже чего и не бывает.
Богдановская!.. Користошевская!.. Бузаковский! стала вызывать учительница одного за другим.
Жеманно пробежала по классу со своей тетрадочкой Зойка. Помахал своим отлом и грузно сел за парту Женька. Меня в отличниках не было. Я смутился.
Кто-то прошёл с хориком. Потащила пёсика Колбаса. Меня не вызывали. Моей тетрадки не было и здесь.
Я посмотрел внимательно на стол и полетел в пропасть! Самой нижней лежала моя зелёная тетрадь. Я взглянул на Хину Семёновну, и горечь переполнила мир. Весь класс наполнился горькой зелёной бедой. Я увидел, как учительница поманила меня пальцем, подняла тетрадь, потрясла над классом и вдруг сказала:
А вот как надо работать над собой!
Она раскрыла тетрадь, повернула её к классу и со страницы на меня хлынуло солнце. Потому что как солнце нет ярче его! внизу диктанта сияло большое круглое О Отлично!
Я, кажется, взлетел. Я поплыл. Не веря, я взял тетрадь и стал на ходу перечитывать. Отл! Отл! Отл! Я просмотрел диктант сверху вниз ошибок не было. Отл! Я посмотрел снизу вверх не было ошибок! Отл! Я стал смотреть справа налево, но тут Женька сказал:
Не может быть! А ну-ка дай! и взял тетрадь сам.
Сзади свесились Зойка и Колбаса. Так, так, так… Женька прочитал сверху вниз и радостно улыбнулся: нет ошибок! Прочитал ещё раз нет! Потом пробежал глазами по последней строчке, остановился и хмыкнул:
А ошибка-то есть!
Не может быть! Я заглянул в тетрадь и умер: на предпоследней, непроверенной строчке хромала и скалила зубы хитрая кособокая СОБОКА!
Есть ошибка! повторил Женька. Но Хина Семёновна отрицательно качнула головой, и, задетый за живое, Бузаковский поплыл к учительскому столу.
Вот! Он протянул мою тетрадь, как кондитер торжественный торт.
Но Хина Семёновна повернула Женьку жёсткой рукой, сложила тетрадь и строго произнесла:
Я сказала нет, значит нет! Марш на место!
Женька сел, пожал изумлённо плечами и удивился:
Не заметила!
Но Хина Семёновна иронично посмотрела на него, потом на меня и быстро стала что-то писать в журнале.
А я сидел и радовался своему первому Отлично Отл! Отл! Отл! Однако не забывал, что непроверенная СОБОКА не спускает с меня ироничных глаз.
Вряд ли я тогда понимал: именно с того момента стала исчезать моя неуверенность и самоуверенность тоже. В мире стало светлей от взгляда учительницы, а с горьким её именем произошла очень приятная перемена я это хорошо чувствовал.
Литература
1. Иванов С. Поэт в тельняшке /Костёр. 1980. №7.
2. Коржиков В. ‘Отлично’ (рассказ) / Пионер. 1981. №4.