Пушкинские вёрсты
Помните пушкинскую строку «Только вёрсты полосаты…»?
В жизни поэта этих «вёрст полосатых» — столбов верстовых, подорожных, отмеченных каракулями станционных смотрителей, было столько, что все и не перечесть.
Не случайно в стихах поэта так часто упоминаются дороги — то снежные, то пыльные, то тонущие в непролазной грязи. А что если и нам в путь отправиться? По дорогам Пушкина?
Тогда ведь не было асфальтированных шоссе, а по грунтовым дорогам ездили в колясках или бричках, запряжённых чаще всего тройкой лошадей. Именно так путешествовал Пушкин.
Это путешествие, если вы его совершите, будет долгим и увлекательным. Вы проедете не одну тысячу километров от Москвы до Оренбурга и Уральска по тому маршруту, который проделал Пушкин.
Начать придётся с Москвы. Там он родился в 1799 году. Первое путешествие маленького Саши Пушкина не было дальним. В 1804 году его бабушка Мария Александровна Ганнибал приобрела маленькое село Захарово, располагавшееся в Звенигородском уезде. Семья Пушкиных приезжала сюда каждое лето. Здесь будущий поэт впервые близко узнал и полюбил деревню, народные песни, сказки, игры, праздники.
Следующее путешествие было уже подальше — в Петербург. И здесь мы задержимся подольше.
Бабушка Марья Алексеевна, у которой был во владении дом в Петербурге, решила его продать. Семья Пушкиных на время покинула Москву.
Бабушкин дом находился на южном берегу Фонтанки, в слободе лейб-гвардии Измайловского полка. Здесь произошла первая и последняя встреча Пушкина с императором Павлом I. Нянюшка, которая гуляла с малышом по заснеженным улицам, и думать не думала повстречаться с государем. А царь скакал со свитой по Измайловскому проспекту. При встрече с императором подданные мужского пола обязаны были обнажать головы и кланяться. Сашина няня, когда перед ней остановилась блестящая кавалькада, сообразила с поклоном бухнуться на колени, а про малыша забыла. Царь, сдерживая коня, закричал: «Шапку!» Нерасторопная нянька не сразу догадалась, что ей делать. Рассерженный же государь не уехал, пока с курчавой головы не был сдёрнут меховой картуз.
После этого «происшествия» родители Пушкина, опасаясь, не станет ли сумасбродный царь доискиваться, кто родители непочтительного ребёнка, и поспешили воротиться в Москву.
Вновь Пушкин приехал в Петербург через десять лет. Двенадцатилетнего Сашу привёз его дядя Василий Львович, чтобы определить в какое-нибудь ученье. Куда? Скорее всего, в один из петербургских пансионов. Но тут прошёл слух, что в новом, открывающемся осенью заведении с непонятным названием «Лицей» вместе с детьми простых дворян будут воспитываться младшие братья Александра I. Василию Львовичу понравилась мысль, что его племянник, может быть, будет сидеть за одной партой с великими князьями Николаем или Михаилом. Дядюшка пустился в хлопоты, просил поддержки у разных высоких персон и добился своего: племянник оказался в списке кандидатов на поступление в Лицей.
Приёмные экзамены Александру пришлось держать на Фонтанке.
12 августа 1811 года к подъезду дворца одна за другой подкатывали кареты. Приёмный зал заполнялся юными кандидатами и их родственниками. Все терпеливо ожидали выхода министра.
Прождали бы долго, не будь среди приехавших старого адмирала Петра Ивановича Пущина. Он привёз с собой сразу двух кандидатов — внуков Ивана и Петра. Узнал старик у чиновников, что Разумовский задерживается, поскольку облачается в парадный наряд. Тут восьмидесятилетний адмирал разгневался: застучал по полу палкой, закричал, что ему, Петру Пущину, кавалеру ордена Андрея Первозванного — высшего российского ордена не пристало ждать никого, даже министра, что ему нужен не костюм министра, а сам министр! Гнев старика оказал действие. Разумовский поспешил выйти к ожидавшим.
Наблюдательный Саша Пушкин не только услыхал адмиральский крик, а и приметил адмиральских внуков. Один из них глянулся ему, они познакомились. Так началась дружба Александра Пушкина и Ивана Пущина, дружба, которую не прервут ни ссылка одного, ни каторга другого.
После шести лицейских лет самостоятельную жизнь поэт начинает, поселившись у родителей на Фонтанке. Пушкины сняли квартиру в Коломне. Эта часть города была в пушкинские времена городской окраиной. Отцу поэта Сергею Львовичу, как всегда стеснённому в средствах, снять квартиру в центре Петербурга было не по карману. И всё же, надо думать, не только денежные соображения повлияли на выбор именно этого жилища. Родителям хотелось быть поближе к семейному любимцу, младшему сыну Лёвушке.
А Лёвушка в это время был переведён в Благородный пансион при Главном педагогическом институте. От дома, где Пушкины сняли квартиру, всего пять минут ходьбы.
Александру Сергеевичу тоже было небезразлично расстояние до места учёбы младшего брата. К тому же, кроме брата, в Благородном пансионе служил преподавателем русской словесности лицейский друг Пушкина Вильгельм Кюхельбекер.
Если бы стены зданий могли говорить, у нас была бы возможность услышать очень многое. Разговоры, смех, споры. И как Александр поучал Льва, стараясь казаться строгим старшим братом. И как спорил с Кюхлей, и как подшучивал над ним. И как слушал первые музыкальные опыты Миши Глинки: будущий великий композитор учился и жил вместе со Львом Пушкиным. Как знать, может быть, в этих стенах у Глинки возник замысел оперы «Руслан и Людмила». Здесь Пушкин читал брату и друзьям свою первую поэму.
По утрам Александр Сергеевич спешил на службу в Коллегию иностранных дел, что располагалась на Английской набережной Невы. А потом поэта можно было вновь видеть на берегах Фонтанки. Во многих домах его ждали.
Например, в доме № 20 жили друзья — братья Тургеневы. Глядя из окон их квартиры на Михайловский замок, где был убит заговорщиками Павел I, Пушкин написал первые строфы знаменитой оды «Вольность». Придя домой, закончил оду, переписал набело и на другой день подарил её Николаю Ивановичу Тургеневу, который бережно хранил её долгие годы.
На другом берегу Фонтанки Пушкин часто посещал гостеприимный дом Муравьёвой. Мать двух сыновей-декабристов, Екатерина Федоровна сама была образованной женщиной. С кем только не встречался Пушкин в этом доме! С историком Карамзиным, живописцем Кипренским, литераторами Гнедичем, Жуковским, Батюшковым. Виделся, конечно, с будущими декабристами Трубецким, Пестелем, Рылеевым и, естественно, с братьями Муравьёвыми.
Настоящие же «вёрсты полосаты» замелькали уже после того, как Пушкин за оду «Вольность» заслужил царскую немилость. Друзьям поэта — Карамзину и Жуковскому — удалось избавить его от более строгого наказания, и поэт был отправлен из столицы в изгнание. Называлось оно «назначение», но это дела не меняло.
Пять месяцев провожали Пушкина «вёрсты полосаты» по землям белорусским, украинским. Сначала до Елизаветграда, а потом с семейством генерала Раевского — на Кавказ. Конечным пунктом первого дальнего путешествия поэта был город Кишинёв. В августе 1823 года Пушкин перебирается в Одессу.
Характер у поэта был непоседливый, а потому он неутомимо ездит. Судите сами: по Украине Пушкин совершил 22 поездки, свыше шести тысяч вёрст.
И снова пролегла дорога на север. 24 июля 1824 года поэту было объявлено о «высочайшей воле» ехать в ссылку в родовое село Михайловское, что лежит на Псковской земле.
Немало «вёрст полосатых» осталось за спиною поэта на земле Тверской. Мелькают на страницах пушкинских книг названия: Торжок, Старица, Вышний Волочек, Городня, Верново, Грузино, Малинники…
С берегов Верхневолжья пролегли пути и в Заволжье. В 1833 году, работая над «Историей Пугачева» и «Капитанской дочкой», Пушкин посетил Нижний Новгород, Казань, Оренбург, Уральск, Симбирск…
Он ездил в эти степные края собирать материалы для своей книги о Пугачеве. В итоге появилась не одна, а две книги: «История Пугачева» — научное исследование, и «Капитанская дочка» — роман.
Крепость в «Капитанской дочке» «списана» с тех реальных крепостей и станиц, в которых побывал Пушкин,— той же Нижнеозерной, Рассыпной, Татищевой… Пушкинисты считают, что «ближе» всего к Белогорской крепости — Татищево.
Сейчас Татищево не напоминает ту станицу, которую увидел Пушкин, хотя в стороне от главных улиц ещё стоят обмазанные глиной сараюшки и плетни, наверняка похожие на те, что были и сто и двести лет назад.
Но историю в Татищеве помнят, гордятся ею. В станице создан музей. Он хранит всё подлинное — казачью одежду, оружие пугачёвской эпохи, домашнюю утварь, документы, книги, фотографии.
От пушкинских времён остался здесь старый мост. Он сохранился, потому что был каменный, но оказался не у дел — новую, более короткую дорогу в Оренбург проложили в стороне.
А мост красив. Две его арки перекинуты через овраг. Дорога, спускаясь к мосту, уходит затем вверх и пропадает за гребнем холма. По той дороге возят сено, хлеб. Он всё ещё служит людям, старый кирпичный мост, по которому, как гласит предание, дважды проезжал Александр Сергеевич Пушкин.
Пушкин постоянно не жил в Москве. С 1826 по 1836 год поэт приезжал в неё шестнадцать раз — в первые пять лет часто и подолгу останавливался в городе.
В один из своих приездов зимой 1828 года Пушкин познакомился с Натальей Гончаровой, своей будущей женой, на балу в доме Кологривовых на Тверском бульваре. А в феврале 1831 года Александр Сергеевич и Наталья Николаевна обвенчались в церкви Большого Вознесения у Никитских ворот.
В доме на Арбате, который Пушкин нанял специально для своей женатой жизни, он прожил несколько месяцев. Но, пожалуй, самых счастливых.
Из арбатской квартиры написаны были им строки другу: «Я женат — и счастлив, одно желание моё, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь».
В Москве Пушкина привлекали дружеские связи с учёными, литераторами, актёрами и художниками, издательские хлопоты, архивы, где он работал над историческими сочинениями, Московский университет. Его можно было встретить в театрах, на балах в Дворянском Благородном собрании, в Английском клубе, на городских гуляниях, в литературных салонах и гостиных своих друзей.
В последний приезд Пушкин пробыл в своём родном городе две недели, с 3 по 20 мая 1836 года. Он уехал из него по привычному Петербургскому тракту и не ведал, что навсегда…
Ушло в прошлое пушкинское время. Сохранились немногие вещи, письма, рукописи Пушкина — это бесценные реликвии. Хранят следы Пушкина улицы и дома, где он жил, усадьбы, сады и парки. Многое бесследно исчезло или переменилось до неузнаваемости. Но живы ещё деревья — современники Пушкина. Поредели, но все шумят на ветру старожилы Михайловского — вековые ганнибаловы ели. Молодые когда-то липы «аллеи Керн» постарели, но это «те самые» липы… В годы войны чудом выжил знаменитый «дуб уединенный» в Тригорском.
«Сады Лицея», где родились первые стихи поэта, по-прежнему зелены и поэтичны.
А пушкинский Петербург! «Весь Летний сад — «Онегина» глава», — писал Маршак. Судьба пощадила Летний сад: как и при Пушкине, шелестят кронами дубы, так же тенисты липовые аллеи. Только мало осталось пушкинских деревьев…
Помнят поэта и другие парки. Следы Пушкина ведут нас на Острова, где располагались загородные дворцы членов императорской семьи. В живописных усадьбах, среди зелени и воды, проводили лето состоятельные петербуржцы. Несколько летних сезонов проживал Пушкин «в своём весёлом жилище с молодой семьёй и книгами, окружённый всем, что он любил».
Мы не знаем, как выглядела сама дача. Ни рисунков, ни чертежей не найдено. От старых построек сохранился только Кухонный флигель. По письмам современников можно предположить, что кабинет Пушкина размешался в угловом дачном здании с видом на набережную Большой Невки, откуда был виден простор реки с белыми парусами лодок и сады на другом берегу. Комнаты Натальи Николаевны находились наверху. Дети Пушкиных и сестры жены, но всей вероятности, жили в другом дачном доме в глубине участка, напротив Кухонного флигеля.
При въезде стоят по бокам аллеи два старых вяза. Да ещё полуторавековые липы — здешние старожилы: три липы перед дачей — на набережной, одна на самом участке. Они цвели и в то лето, 1836-го, последнее лето.
Лето 1836-го было дождливым. А Пушкин втайне радовался ненастью. Вот тогда-то, в дачном уединении, он стал писать, «как давно уж не писал». На Каменном острове он завершает «Капитанскую дочку». Это пора творческого подъёма: Пушкин — издатель, журналист, поэт, критик, историк, переводчик.
Здесь, на даче, Пушкин подвёл поэтический итог своего творчества в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…».
Его навещали друзья Жуковский, Вяземский, Владимир Одоевский, Плетнёв. С Карлом Брюлловым он беседовал об «Истории Петра Великого», над которой продолжал работать. И конечно, любил Пушкин приходить к дубу Петра на Каменном острове. Это тот самый дуб, который, по преданию, был посажен Петром Первым в 1715 году. Нет уже дуба… А тогда он удивлял своею силою и непокорностью. Возможно, рядом с ним Пушкин думал, что сумеет противостоять и мелочам жизни, и ударам судьбы…
На даче Каменного острова, в самый день приезда Пушкина из Москвы, родилась его младшая дочь — Наталья. Её крестили в церкви Иоанна Предтечи.
Кончилось лето, полное трудов. Последнее лето Пушкина. Семья переехала на городскую квартиру на Мойке, 12…
Последний раз на Каменном острове Пушкин был в день дуэли, по дороге на Чёрную речку. Исследователи предполагают, что Пушкин со своим секундантом Константином Данзасом пересекали Неву по ледовым дорогам, минуя мосты. Их путь через Каменный остров, вероятно, лежал по Тройной Липовой аллее. В центре аллеи проходил канал. Можно представить, как катились сани по боковой аллее. Замёрзший канал был покрыт снегом, стволы лип в инее… Стоял январь 1837 года…
В Петербурге много мест, связанных с именем Пушкина: Мойка, Чёрная речка. И Фонтанка, где Пушкин прожил дольше, чем в других частях города, где в его жизни произошли важные события.
На фонтанных берегах есть два дворца, связанных с именем Пушкина. Об одном из них мы вспоминаем с благодарностью, о другом — память недобрая.
Первый — Шереметевский дворец, его ещё называют Фонтанный дом. Здесь живописец Орест Кипренский создал один из лучших пушкинских портретов, о котором сам поэт сказал очень скромно: «Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне льстит».
А вот другой, Аничков много досадил поэту. Любопытно, что в одном году Пушкин стал обитателем «угла тесного и простого» на Фонтанке, а великий князь, будущий император Николай I, стал владельцем дворца.
Вдоль и поперёк изъездил свою родную страну Пушкин: от берегов Балтийского моря до Арзрума в горах Закавказья, от Молдавии — до Уральска. Около тридцати пяти тысяч вёрст преодолел
То в коляске, то верхом,То в кибитке, то в карете,То в телеге, то пешком.
И часто случалось так, что
Ни огня, ни чёрной хаты.Глушь и снег… Навстречу… Только вёрсты полосаты Попадаются одне.
Маршруты пушкинских путешествий — это незримые путеводные нити, дорогие нашим сердцам места.
Н. Давыдова
Один летний день
Желающих поехать было так много, что пришлось устроить конкурс на лучшие работы о великом поэте. И Маша Блинкина как в воду глядела, когда писала своё сочинение:
«…Из Петербурга в Москву и обратно много раз мчала кибитка Пушкина по рытвинам и ухабам старого Петербургского тракта. Мелькали за окном кибитки верстовые столбы с названием мест: Тверь — Торжок — Малинники — Курово-Покровское — Павловское — Берново… Берновского помещика Александр Сергеевич не любил и никогда у него не задерживался. Переночует и сразу отправляется в Павловское, к Павлу Ивановичу Вульфу, или в Малинники. А старый берновский парк любил. В то время сад славился своей красотой…»
Именно в Берново мы и приехали. Только никаких красот не увидели. Когда автобус подъехал к селу, было уже темно.
Разместились в сельской гостинице и поначалу никак не могли угомониться. А когда уснули — уже и вставать пора, не хочется, а надо.
После завтрака — визит к Анне Семёновне Соловьевой — директору дома-музея Пушкина. Короткое совещание на тему «Где работать юным поэтам Московского дворца пионеров». И вот — с вилами, пилами и косами отправляемся в Павловское.
Прошли полдороги, и тут я вспомнила:
— Юля! А где топор?
— Ой, забыла, он у меня под подушкой лежит.
— Нашла место!
— Сами сказали, топор один, как зеницу ока беречь.
Павловское — неподалеку от Берново. Перейти речку и подняться на холм.
Поднялись и остановились в растерянности. Где же он, парк, о котором говорила Анна Семеновна?
Старых деревьев почти не осталось — одна молодая поросль. Дорожки и тропинки давно заросли травой. А на месте дома Вульфа — крапива по пояс.
Пока я стояла и размышляла: «Как быть?», ребята успели осмотреть всё, что когда-то называлось парком. Нашли старую дорогу и поняли, что две нестройные цепочки лип — бывшая въездная аллея. Отсюда и надо начинать. Вырубить колючий кустарник, выкосить бурьян и крапиву, расчистить фундамент дома и круглую поляну, где, судя по всему, когда-то красовалась большая клумба.
— Начинай,— слышится строгий голос командира.
Ребята замахали косами, но трава лишь на мгновение склонялась и, целая и невредимая, выпрямлялась вновь.
Юля Швец старается наколоть на вилы ворох крапивы и отнести к оврагу, но она не накалывается.
Да и у меня работа не ладится. Пила визжит, изгибается и не хочет пилить толстые ветки акации.
Голый энтузиазм и никакой сноровки.
И тут из-за кустов — смех. Оказывается, за нами наблюдают местные мальчишки и девчонки. Наблюдают и смеются.
— Братцы,— кричу им,— вы бы лучше помогли.
— Не-е,— отвечают,— мы так не умеем.— И опять смеются.
Наконец я начала лучше справляться с пилой. Поняла, как её надо держать и нажимать. Да и остальные работники постепенно приспособились к своим орудиям труда.
Спрашиваю:
— Может, пойдём покупаемся?
— Не пойду, пока этот куст не вырублю.
— А мне два стога травы надо перенести.
— А мне ещё угол докосить…
Медленно и неохотно расчищалась поляна перед бывшим домом Вульфа. Поредел кустарник. Пала всемогущая крапива. Стала ясней планировка парка, четко определились дорожки и аллеи, по которым когда-то гулял Пушкин.
На обед мы безнадежно опоздали. Усталые и злые, под палящим солнцем бредём по пыльной дороге. Никто ни на что не жалуется. Молчат. «Ничего, сейчас я вас растормошу».
— Братцы, а вы знаете, где Александр Сергеевич написал своё знаменитое стихотворение «Мороз и солнце, день чудесный»?
— Где, Наталья Владимировна?
— Здесь, в этом парке, где вы только что работали.
— Неужели…
— А я и не знал.
— Вот это — да…
— А что ещё он здесь написал?
— Ещё? Ну, например: «Зима. Что делать нам в деревне?..»
Повеселели. Распрямились. И уже не забудут этот просторный парк и эту поездку в Берново.
А впереди — ещё целых пятнадцать дней напряжённой работы в Павловском, Малинниках, Курово-Покровском. И ребята потом искренне удивятся. Только на один вопрос я не смогу и не хочу отвечать: «Почему в этих заповедных местах такое запустение?»
Литература
1. По материалам журнала «Костёр». — 1989. — № 6:
— Давыдова Н. Один летний день,
— Иванова Н. «Под сенью лип…»,
— Смольников И. Вслед за Пушкиным,
— Суслов В. «Только вёрсты полосаты…»,
— Хотимский Б. Пушкинская речка.
2. Берново: http://www.ru-regions.ru/?page_id=748
3. Пушкинские места: http://pushkin.niv.ru/pushkin/mesta/mesta.htm