Владимир Соловьёв
Мыслитель и поэт, богослов и литературный критик, Владимир Соловьёв (1853-1900) принадлежал известной профессорской семье. Дед по отцовской линии — протоиерей, дед по материнской линии — контр-адмирал, прадед — философ, отец — знаменитый историк, ректор МГУ. Старший брат — писатель-историк, младшая сестра — поэтесса и детская писательница, племянник — поэт и религиозный деятель.
В этом патриархальном доме особенно ценился интеллектуальный труд, царил культ книги. Ранняя одарённость Владимира проявилась в московской гимназии, которую окончил с золотой медалью, в МГУ, где защитил диссертацию и стал магистром философии и самым молодым приват-доцентом. Подумайте только! В 24 года возглавил кафедру философии в московском университете, в 27 лет он уже доктор философских наук и лектор Петербургского университета и Бестужевских женских курсов. Блестяще эрудированного оратора приходят слушать толпы поклонниц, забросивших театры и балы.
Но путь Соловьёва вовсе не безмятежен: от крайностей к крайностям подвигался молодой учёный в поиске нового осмысления известных философских идей, смело высказывал свои мысли, осуждая террор и прося милости для народовольцев, побывал на ‘балканской войне’, в египетской пустыне, где бедуины приняли его чуть ли не за самого дьявола, так необычен был вид молодого метафизика.
Он напоминал собой тот тип русского странника, который бродит по земле и нигде не задерживается надолго. У него не было обеспеченности, своего собственного дома, семьи в житейском понимании, только одиночество — ни кола и ни двора. Жить приходилось у знакомых, родственников, друзей. Кочевая жизнь не давала возможности спокойно предаваться размышлениям и сочинительству.
В тумане утреннем неверными шагами
Я шёл к таинственным и чудным берегам…
Туда, где на горе, под новыми звездами,
Весь пламенеющий победными огнями,
Меня дождётся мой заветный храм.
Воспоминания современников Соловьёва донесли до нас образ человека мягкого нрава, скромного, доверчивого, впечатлительного, физически незащищённого. Он был человеком ‘закрытым’ и одиноким, несмотря на то что вокруг были друзья, ученики и почитатели его таланта.
С юных лет, увлёкшись естествознанием, переключился на атеистические учения, отринув наконец и это, полностью сосредоточился на постижении христианства. Интуиция всеединства и ‘софийности’ мира сочеталась в его душе с предчувствием приближающегося конца.
Соловьёв стал предтечей возрождения религиозной философской мысли и своими идеями вдохновил многих богословов, писателей и поэтов. Красота, добро и истина дали общее направление для нового осмысления основ жизни. А эстетические принципы послужили толчком для развития символизма.
Милый друг, иль ты не видишь,
Что всё видимое нами —
Только отблеск, только тени
От незримого очами?
Милый друг, иль ты не слышишь,
Что житейский шум трескучий —
Только отклик искаженный
Торжествующих созвучий?..
Сам философ едко критиковал новые творения символистов, высмеивал их в пародиях и шуточках, с кем-то даже поссорился, отказавшись вести дискуссии и спорить.
Соловьёв подметил отдельные приёмы и неуклюжие обороты, искусственные метафоры и малоудачные образы, довольно рискованные выражения и совершенно безвкусные сравнения. Поразительно точно философ определил ‘профанацию высоких смыслов’, посягательство на ‘сакральный язык’ литературы, показывая на конкретных примерах явную пошлость, глупость, даже непристойность стихотворений символистов.
Будучи поэтом, он своим опытом утверждал, что смысл искусства заключается в чувственном выражении идей, и возвращал поэзии её символическое звучание. Можно признать отчасти правоту К. Мочульского, афористически отметившего, что ‘Соловьёв — поэт в философии и философ поэзии’.